Берлин всё-таки странный.
Вот так, бывало, совершаешь свой приятный пятничный променад, на всю катушку наслаждаясь теплым бабьелетним вечером. В меру лохматая, в джинсах, с пивком — в общем тот ещё сексапил. Посреди улицы, наполненной ночными бабочками на пятнадцатисантиметровых каблах и в юбках, едва прикрывающих жопасы, их потенциальными клиенами и хозяевами, вдруг замечаешь — на первый взгляд — приличного вида разновозрастную толпу людей с бокалами. Оказывается, открыли галерейку, а в ней — выставку. Места внутри — кот наплакал, вот они и веселятся на воздусях.
Посреди возвышается нечто, издалека похожее на лего-замок. По стенам часто-часто, чуть ли не одна поверх другой, развешаны картины, коллажи и фотографии. Народ весь на пафосе: мужики в хипста-пиджаках, дамы, как и работницы ночного фронта, упомянутые выше, тоже нацепили юбки-максипояса и сапоги на высоких каблуках. Все с одухотворенными выражениями на лицах разговаривают то ли об искусстве, то ли о качестве предоставленного бухла. По залу бегает пуделек, на которого заботливый хозяин нацепил бейджик. Своё отношение к происходящему он выражает огромной заинтересованностью в ботинке, которым я недавно вляпалась в дерьмо. На этой неоднозначной ноте чувтсвуешь, что градус нелепости уже зашкаливает и наступает пора покинуть сие вдохновляющее меропрятие.
Соседняя с ними дверь — сомнительного вида кафе с сутенерами восточно-европейского и просто восточного вида.